Понедельник, 17.02.1975 г., наличка - 5 руб. 80 коп.
Утром проснулся от прикосновений губ. Пыха склонилась надо мной и осыпала поцелуями разные части моей морды, щекоча волосами шею и плечи. Ясное дело, что она пыталась меня разбудить, но я не давался. Спать действительно хотелось очень-преочень. В конце-концов, я был зверски укушен за подбородок. Желая избежать потери какой-нибудь части своего тела, пришлось подчиниться злой воле.
По домашней привычке надел только трусы и прошлёпал в ванную, чтобы ополоснуться. Ёлки трухлявые, в коридоре увидел настенное резное панно из лакированного дерева со знакомым портретом. Широкое, мясистое лицо и властный взгляд, а также металлическая табличка с надписью внизу не оставляли никакого сомнения, что подарок был сделан директору агрокомбината и по совместительству местному правителю всего и вся Марчуку. От кого подарок, не стал вчитываться. Остохереть… Это получается, что Пыха - дочь, или внучка местного сеньора. Считай, принцесса. А я тут в труселях рассекаю. Благо великое, что сеньор давно на работу умотал по юлиным уверениям.
После умываний прошествовал на кухню, где обещалась какая-то жрачка. Пыха настрогала кучу бутербродов с ветчиной, с колбасой сырокопчёной и с икрой чёрной, чем меня удивила несказанно как. Сей ассортимент относился к категории труднодоставаемых товаров. Кофе в зёрнах было уже смолото, оставив на кухне приятный подзабытый запах. Осталось только поставить его на огонь в турке.
Только расположились заморить червячка чудесными бутерами и не менее чудесным кофе, как явилось живое воплощение с барельефа, то есть с панно. К лицу пыхиного папы прилагалось крупное кряжистое тело в пижаме и в шлёпанцах на босу ногу. В открытые проёмы одежды яростно продирались седоватые волосы. Не только меня, но и Юлию такой поворот сюжета заставил охренеть до степени дебилизма. Я со своими трусами точно готов был немедленно распасться на молекулы.
- Ну, давай, будем знакомиться, зятёк! - заявил, широко улыбаясь, её папаша хрипловатым баском, - Меня, льщу себя тайной надеждой, ты уже узнал?
Если бы мне так улыбнулись где-нибудь в лесу меж кустов, у меня тогда точно остановилось сердце. Машинально махнул мордой, но как-то в отрицательном значении. Густые брови мужика озадаченно полезли вверх.
- Марчук я, Никита Никитович. Слыхивал о таком? - представился он, - Разве Юлечка тебя не предупреждала? Ах, какая же она у меня умница. Не любит кичиться папиным положением.
- Павлом меня кличут, - деликатно мявкнул в ответ, нервно почёсываясь.
- Папа, я на работу опаздываю, - раздражённо влезла Пыха.
- Иди, никто тебя не держит. А мне с молодым человеком надо поговорить под коньячок.
Мужчина посмотрел на неё так, что та не рискнула возражать и молча стала собираться на выход. Меня же он одарил хитрым взглядом и даже подмигнул с улыбкой. Возможно, кроликам перед смертью тоже кажется, что удавы им улыбаются.
- Мне, в принципе, тоже нужно уходить, - осторожно намекнул как бы между прочим.
- Подождут твои дела, никуда не денутся. Если надо, справку выпишу. Отгул тебе на целый день будет, - высказался барственным хрипловатым басом.
Вляпался в новую историю по самые… фоликулы, трусами прикрытые. Как было бы здорово вчера разозлиться окончательно и улепетнуть домой. Откуда мне было знать, что попаду в директорскую квартиру? Внешне жильё коммунистических начальников практически не отличалось от жилья обычных простолюдинов. Может быть, только наличием лоджий вместо балконов. Было принято тогда проявлять демократизм. Понятно, что внутри жильё разительно отличалось от обычного.
- Ишь, какого гарного хлопчика моя кралечка отхватила. Только тощенький уж больно. Ничего, Юленька у меня хозяйственная, борщи готовит чудесные. Откормим, - продолжал глумиться надо мной полуголым директор.
- И нисколько он не тощий. Нормальный он, спортом занимается, - пискнула в мою защиту Пыха.
Батя принялся нахваливать меня за то, что обратил внимание на Юляшу, ненавязчиво намекая, чтобы я рассказал о себе и о своих дальнейших планах. Вообще-то по правилам хорошего тона положено доброго молодца сначала накормить, напоить, в баньке попарить и только потом расспрашивать. Ну, с баней я уже сам разобрался, а забитый едой рот позволял устраниться от некоторых щекотливых вопросов. Сообщил только, превозмогая жевательные рефлексы, что в моих ближайших планах потребить кофе с бутербродами, а в дальних - построить коммунизм.
- Шутить любишь? Это хорошо, - констатировал директор и потом прямо спросил, - А ты, Паша, кем трудишься, или в студентах гранит грызёшь?
- Грызу…, - согласился, - Если бы только гранит.
- Па-ап, мне с Павлом надо наедине поговорить, прежде чем на работу уйти, - заканючила доча.
- Потом насекретничаетесь. У вас на это вся жизнь впереди, - не согласился директор и тут же напустился ответно, - А ты почему только бутербродами жениха кормишь? Он, наверное, думает, что мы с тобой крохоборы какие-то. А ну, давай, мечи, что есть в печи. Всё доставай.
Стол внезапно превратился в скатерть-самобранку, или, лучше сказать, в выставочную витрину дефицитных ништяков какого-нибудь элитного распределителя. В основном появились жестяные банки с иностранными названиями, морепродукты, рыбы, паштеты, нарезанные салями, сыры. Юля помогла отцу с сервировкой стола, забрала с собой маленького Никитку и ушла.
- Умница необыкновенная. В школе на одни пятёрки училась. Университет с красным дипломом закончила, факультет журналистики. Скромная, мастерица, всё умеет делать: и готовит, и шьёт, - с гордостью заявил пыхин отец, - Давай коньячку дерябнем, или водочку предпочитаешь?
- Что дадите, тем и удовлетворюсь, - не стал строить из себя образцово-показательного няшу.
- Что правдив, то мне по душе, - послал снова мне малость зловещую лыбу пыхин папашик, - Только не вздумай злоупотреблять. Молод ещё. Вам с Юлей мне внуков надо рожать, крепких и здоровых. Вот за это давай и выпьем.
На столе появилась фигуристая бутылка шотландского виски «Дампл».
- Редкая вещица. Приезжали ко мне однажды англичане, профсоюзная делегация, и подогнали. Зарёкся с будущим зятем эту прелесть испробовать. Дождался, наконец-то.
Мы с Никитой Никитовичем ещё какое-то время посидели молча, под впечатлением действительно восхитительного вкуса, запаха и цвета янтаря, волшебного напитка. Допрос возобновился:
- А куришь?
- Я же спортсмен.
- А какой спорт?
- Шахматы.
Папик восхитился:
- Ох и нравишься ты мне. Такой же наглый нахал, каким я сам в молодости был.
- Почему же были? Вы и сейчас ещё ничего, - сомнительно подлизнул мужичка и решил начать смущаться, - Позвольте мне приодеться. А то как-то неудобно перед вами голым сидеть.
